Муза поправила волосы и сказала лениво, но с заботой:
—Ну что, Лилит, вот опять. Она думает — писать самой или с этим новым умным помощником. А я шепчу ей: «Главное — идея».
Лилит подмигнула, наматывая на палец невидимую космическую нить:
—Ох, Муза, ты всё про идеи. А я про страсть. Пусть хоть Сократ диктовал, хоть кто ему там записывал, но если нет искры — кому всё это надо?
Муза улыбнулась:
—Искра у неё есть. Она ищет единство — химию, психологию, звёзды, душу… У неё всё связано, как партитура у Баха.
Лилит рассмеялась и ткнула пальцем в сторону:
—Связано-то связано. Только, прости, зачем ей всё это? Сидела бы лучше с бокалом вина, пошла бы на свидание. А она тут орбиты, молекулы, аспекты… ну прямо романтика, ага.
Муза прыснула со смеху:
—Представляю: весь мир делится на тех, кто на море, и тех, кто пишет про единство знаний!
Они обе хохотали, а Она, услышав всё это, улыбнулась и в ответ легко бросила:
—Смейтесь, смейтесь… кормить я вас всё равно не буду.
Муза и Лилит снова разразились смехом.
—Ну и характер!», сказала Муза.
—Ну и дерзкая! —добавила Лилит. Вот и видно, Стрелец.
Муза вздохнула, но уже с теплом:
—В этом и красота. Космос точен до миллисекунды, а человек свободен. Он может сорвать все траектории, как пьяный дирижёр.
Лилит шепнула, всё ещё усмехаясь:
—Ммм… и всё равно красиво. Потому что даже хаос у Бога записан в партитуре. Только мы читаем её по кусочкам.
Муза кивнула:
—Так вот она и философ — собиратель кусочков. Она показывает: это не хаос, это мозаика. Просто никто не видит всю картину.
—Ха-ха! — Лилит хлопнула ладонью по колену. Мозаика! Только она ещё и в этой мозаике умудряется писать о самой себе. Всё у неё о себе и о себе.
Она снова улыбнулась:
—А как же! Ведь как говорил один сатирик: «Чувство юмора у нас не отнять — его у нас нет». Вся моя жизнь — это сплошной юмор или цирк. Так чего же удивляться?
Муза прикрыла рот ладонью, смеясь:
—Вот потому её и будут недопонимать. Может, молчать. Может, усмехаться. А может — влюбляться. Потому что кто не понимает умом, чувствует сердцем.
Лилит откинулась назад и фыркнула:
—А я скажу так: пусть лучше спорят и перешёптываются, чем молчат. Тишина — это скука. А она скучной не будет никогда.
Муза задумчиво добавила:
—Значит, и философия её — живая. Не сухие трактаты, а истории, где Муза и Лилит спорят о звёздах и смеются над людьми.
—Да, да, — рассмеялась Лилит. — Только в итоге выходит, что мы всё о ней, да и она всё о себе.
И вот тут Она встала, с видом слегка усталым, но озорным:
—Ладно, девочки, хорош надо мной смеяться. Мне ведь уже давно пора начать рассказывать об истории человечества… с точки зрения моих наблюдений.
Муза с Лилит переглянулись и прыснули в унисон:
—Ничего себе замахнулась!
—Дерзкая, но смелая, — добавила Лилит.
Она пожала плечами и рассмеялась вместе с ними:
—Ну а что? Кому-то моя философия единства кажется скукотой. А для меня это самое весёлое и увлекательное путешествие вглубь — как экспедиция в горы, только маршрут проходит через душу.
И Муза, и Лилит, всё ещё подшучивая над ней, понимали: да, она может казаться смешной, странной или слишком серьёзной, но именно в этом и есть она — со своим юмором, дерзостью и философией единства всего сущего.
И, может быть, именно поэтому дом Стрельца и похож на цирк: под его куполом всегда найдётся место и акробатке-Музе, и фокуснице-Лилит, и хозяйке арены, которая упрямо зовёт всех в путешествие — не по горам, а вглубь самих себя.