Они сидели втроём, как всегда: Она, Муза и Лилит. Тёплый свет свечей делал лица мягче, слова — откровеннее, а паузы между глотками вина — длиннее и честнее.
Муза склонила голову набок:
— Ну? Ты обещала нам рассказать, что с тобой произошло.
Она улыбнулась, провела пальцем по краю бокала.
— Представьте себе… Я вдруг стала левшой.
Лилит приподняла бровь.
— В твоём возрасте? Ты серьёзно?
Она кивнула.
— Семь месяцев назад я взяла ручку в левую руку — и сразу начала писать. Не коряво, не учась с нуля. Почерк вышел ровный, уверенный, даже красивый. Я сама не поверила. А потом оказалось, что я и рисую левой лучше, и овощи режу, и гитару держу иначе.
Муза рассмеялась:
— А правая что? Обиделась?
— Она быстрее, но нервная. Лёгкий стресс в каждом движении. Левая же спокойная. В ней нет дрожи. Она как будто давно ждала, пока я её открою.
Лилит подалась вперёд. В её глазах вспыхнул огонёк.
— И что ты почувствовала внутри?
Она замолчала на мгновение, прислушалась к себе.
— Опору. Под ногами. Раньше я как будто летела — красивая траектория, яркие искры, но пустота внизу. А теперь я стою. И это не тянет вниз, наоборот: даёт крылья. В работе я стала увереннее, в творчестве — свободнее. А в личном плане… появилась смелость.
Муза улыбнулась мягко:
— То есть ты стала взрослее?
Она покачала головой.
— Взрослее и… добрее. Я научилась видеть страх и справляться с ним, ставить границы и при этом верить в людей. Ушёл страх потерять кого-то. Осталось желание — жить, любить, творить.
Лилит, прикрыв глаза, протянула с лёгкой усмешкой:
— Это уже звучит опасно. Мужчины почуют. Ты сама станешь как магнит.
Она засмеялась.
— Пусть. Знаешь, что самое странное? С голосом тоже всё изменилось. Я вдруг начала его чувствовать — телом. Когда пою, появляются вибрации. Приятные, глубокие. И пение стало почти чувственным.
Муза одобрительно кивнула:
— Так ты раскрыла не только руку, но и сердце.
— Да. И гитару. — Она улыбнулась мечтательно. — Тридцать лет я играла правой, десять из них серьёзно: классика, джаз, ансамбль… огромный труд. А потом я вдруг решила: хочу петь Его песни...Ну, сами знаете, чьи.. Сказала это — и через два дня взяла гитару в левую.
Лилит присвистнула.
— И как?
— Сначала пальцы путались, мозг сопротивлялся. Но руки парные, пальцы зеркальные. Я чувствовала, как в голове строятся новые пути, как электричество пробегает по нервам, отдаёт даже в ноги. Это было странно, смешно, и… волнующе. Теперь я уже играю. Не так, как правой, но уже не начинающая. Через полгода я выйду на сцену. Может, раньше.
Она замолчала. В комнате стало тихо. Муза и Лилит смотрели на неё, и в их взгляде было восхищение.
Муза прошептала:
— Ты не просто стала левшой. Ты стала собой.
Лилит добавила, улыбнувшись хищно и нежно одновременно:
— А значит, мужчины будут бояться и хотеть тебя ещё сильнее.
Она рассмеялась, подняла бокал.
— Пусть. Я теперь знаю, что у меня есть опора. Левая. И она ведёт меня туда, где я по-настоящему хочу быть.